«Смотри не загуляй там в Ленинграде! Борт через сутки пойдет обратно,» — строго сказал Смоляков, вручая мне документы, — «Прощание назначено на завтра на 12 на студии. Потом похороны.» «В Ленинграде на аэродроме тебя встретит военный комендант. Отдашь ему документы и тело Никиты Матросова. Дальше они всё сделают сами. Если надо, они довезут тебя до центра города,» — чётко озвучил мне задачу Баксанов. Мы обнялись, и я по аппарели зашёл в самолёт … Помимо двух «Уралов» и тела Никита Матросова в самолёте в Ленинград со мной летело несколько семей. Судя по всему, это были те армяне, из-за которых и начались события в Душанбе. Мужчины, женщины, дети с сумками с вещами, сложенными в узлы. Летели всю дорогу и молчали. Я тоже летел молча. Когда мой взгляд упирался в деревянный ящик, который стоял по центру самолета, на котором было написано Ленинград Никита Матросов к моему горлу подкатывала ком. Я еле сдерживал слёзы ….

      18 февраля 4:00 утра аэродром Левашово Ленинградская область. Я спускаюсь по аппарели и вижу, стоит УАЗик, а рядом с ним майор из комендатуры: «Ты сопровождаешь тело Матросова?» Я молчу протягиваю ему документы. » Мы едем в военкомат Петроградского района тебя куда довести?» «В центр. Если можно поближе к Московскому вокзалу,» — отвечаю я.

    И вот вижу угол Жуковского и Лиговки. Выхожу напротив БКЗ. Рядом с ним родная школа. Смотрю на часы время 6:00 утра. Домой идти рановато. Единственное спасение — пойти к приятелю, с котором когда-то учился в школе. К нему можно было заходить в любое время суток. Иду по Лиговке от БКЗ в сторону Свечного переулка. Напротив Московского вокзала меня останавливает армейский патруль. Старший патруля капитан обращается ко мне: «Откуда солдатик такой красивый почему не по уставу?» Я молча протягиваю паспорт. «И почему у нас гражданское лицо, но в военной форме?» Я показываю удостоверение работника киностудии «Ленфильм» и объясняю, что вернулся с киносъемок из Душанбе. Слышу странный комментарий: «Не нашли место поближе, где кино снимать. Там же стреляют!» » Бывает, и стреляют,» — отвечаю я и продолжаю свой путь до Свечного переулка. Захожу в парадную, поднимаюсь на второй этаж, долго звоню в двери Мишкиной квартиры …. Открывает его соседка тетя Люба: «Саша тебя опять в армию забрали?» » Нет, тётя Люба, кино снимаем…» «Ну ладно. Стучи в дверь. Он звонка не слышит.» Мишка заспанный открывает дверь своей комнаты:» Ох ё откуда ты свалился? У вас же там вроде война идёт?» «Да уже закончилась,» — отвечаю я. Мы садимся пить чай. Я рассказываю, что привёз тело Никита Матросова, кратко, что и как там происходило. Мишка показывает мне Ленинградские газеты с сухими сводками…         Вот и киностудия Кировском, 10. При входе в фойе студии фото в траурной рамке Никита Матросов. Под фотографией цветы. Чердынцев ходит по студии и гордо рассказывает, как спасал детскую сборную. Хоть орден ему вешай… Что было на кладбище, помню смутно … Кто-то говорил какие-то слова, цинковый гроб, который нельзя открыть … Помню только жену Никиты — небольшого роста хрупкую женщину.

— Саша, а ты уверен, что он там, может не он, может он где в больнице?

Еле сдерживая слезы, я рассказываю, что был на месте его гибели, разговаривал с хозяйкой квартиры, где он погиб, как с Баксановым был в морге, когда запаивали цинк…

— Саша, но он хоть не мучился?

Ком у горла, с трудом выдавил из себя: » Не мучился. Скорее всего, он даже не понял, что произошло.»

На поминках в квартире Никиты, что на Петроградской стороне, недалеко от киностудии, за столом разговоры о том, как там было страшно… Я не смог там долго находиться. Тем более мне к полуночи нужно было на аэродроме в Левашово. А я ещё даже не был дома. Войдя с порога, я получил хороший пистон от дедушки за то, что пошёл шляться по знакомым, а не пришёл домой как прилетел. Потом последовали долгие уговоры, мол, может мне не стоит возвращаться, что есть возможность сейчас меня отправить в Крым на более интересную картину, что может мне остаться в Ленинграде, что через месяц запускается фильм, который будет сниматься вообще в Берлине и у меня есть возможность туда поехать, что у мамы запускается картина и я могу пойти работать к ней… Но все уговоры были тщетны. Так мы просидели до позднего вечера. Я рвался назад в Душанбе… В десять вечера приехала служебная машина с надписью «Госкино», которую вызвал дедушка, чтобы отправить меня в аэропорт. Бабушка снабдила меня пирожками. Я взял свой вещмешок и попрощавшись с семьёй направился на аэродром. На аэродроме в борт, который улетал в Душанбе, загрузили 2 БТРа, грузились десантники. Рядом с аппарелью стояло трое мужчин, я сразу догадался, что это работники канала «Русское видео». Я направился к ним.

«Ну как, мужики, не страшно лететь туда, откуда все бегут?»- с улыбкой спросил я.

Оказалось, что по сравнению с этими мужиками я просто щенок. Они уже были внутри конфликтов Сухуми, Баку, Ферганской долине, в Нагорном Карабахе и Новом Узене.

«Ну тогда я спокоен,» — попытался пошутить я.

Мы поднялись в самолет, уселись как положено в боковые сиденья. Аппарель закрылась. Самолет пошел на взлет… Во время полета я рассказал ребятам хронологию событий один из них что-то записывал в блокнот, другой задавала мне вопросы — куда мы можем съездить чтобы снять интересные кадры? Так незаметно за разговорами мы долетели до Душанбе.

        Утро 19 февраля. Аэродром Душанбе. Открывается аппарель самолета, и я вижу знакомые силуэт Валерки Григорьева, который встречает нас на нашем land rover на взлётной полосе. Короткое приветствие, и мы мчим уже в гостиницу ….

Улицы города уже очищены от последствий беспорядков. Нет баррикад, покрышек, разбитых автомобилей, автобусов и троллейбусов … О том, что происходило в городе, напоминают лишь заколоченные фанерой окна разграбленных магазинов, черные следы от дыма на фасадах некоторых зданий …  Лишь военнослужащие на перекрестках и БТР у госучреждений напоминали о том, что в городе действовал режим чрезвычайной ситуации и комендантский час…. Ребята из съёмочной группы быстро позавтракали и мы поехали снимать репортаж по намеченным ими объектам ….  Мы были на площади у здания ЦК, пытались попасть в квартиру, где был застрелен Никита Матросов. но дверь нам никто не открыл. Поехали в больницу, где лежала хозяйка квартиры чтобы взять у неё интервью. Но приехав туда, узнали, что она скончалась два дня назад от сердечного приступа, который поразил ее 12 числа. Брали интервью у пострадавших, снимали разграбленные ларьки и магазины, поехали в автобусный парк, где стояли сожжённые автобусы.  Взяли интервью у нашего водителя Виктора, который повёл наш ПАЗик на баррикады.  До 21 числа мы крутились как белки в колесе …… На 21 число был назначен очередной митинг оппозиции. Поехали на площадь ЦК и снимали выступающих. Риторика выступлений сильно изменилась по сравнению с тем, что было ещё неделю назад. Уже никто не выгонял армян, русских. Протестующие не смогли одержать быструю победу и теперь перешли к тактики медленной политической борьбы, требовали регистрацию своей партии. На 28 февраля были назначены выборы в Верховный Совет Республики. Организация массовых беспорядков в Душанбе была организована «Растохез» в Москве прекрасно знали, что лидеры данного движения поддерживают тесные отношения с прибалтийскими единомышленниками, которые ратовали за выход национальных республик из состава СССР. К тому времени в победе членов «Растохеза» на выборах Верховного совета Таджикской ССР 28 февраля 1990 года мало кто сомневался, потому что во многом благодаря этому движению летом 1989 года таджикский язык получил статус государственного. В процессе борьбы за придание государственного статуса таджикскому языку большинство лидеров Народного движения «Растохез» сделали себе имя. В 1990 году они уже мечтали о политической карьере. Лидеры аналогичных движений в Грузии, Молдавии, Украине и Прибалтике действовали по такой схеме. Огромную поддержку по демократизации Таджикистана и других республик СССР сыграли Собчак и либералы первой волны. В 1989 году появилась Исламская партия возрождения. Но она существовала нелегально, пока в Душанбе в 1991 году не приехал Анатолий Собчак. Он тогда поднажал на власти, и партию зарегистрировали. Это дало возможность радикальной партии попасть во власть. Но в 1990 году она еще была в подполье. Ну это всё было позже. Пока мы ездили по Душанбе, ребята снимали фильм о случившемся. Вечером мы с Григорьевым отвезли съемочную группу на аэродром, и ребята улетели.  К сожалению, этого фильма я не увидел. Сколько ни пытался найти отснятый материал, у меня ничего не получилось. После смерти директора фирмы «Русское видео» все видеоматериалы пропали….

Проводив съемочную группу «Русского видео», мы стали готовиться сразу к нескольким мероприятиям. Первое и главное — празднование 23 февраля.  В связи с тем, что в республике было введено чрезвычайное положение, продажа спиртного было категорически запрещено, возник вопрос — чем отмечать праздник?  В магазинах всё спиртное была изъято и перевезено на специальный склад, который охраняли местные милиционере не хуже американский «Форт Нокс». А вот ликёро-водочный завод охранялся бойцами 201 дивизии. И этот факт мне помог в нашем начинании. Все склады завода были опечатаны, и директор завода даже под страхом расстрела (шутка) отказывался их открывать. Единственное, чем он нас выручил — ящик шампанского из его личных запасов из домашнего гаража. Забрав ящик, мы довольные поехали в гостиницу, дожидаться 23 февраля и решения из Ленинграда по поводу продолжение или свертывания съемок. 22 февраля пришло решение о временном свертывании экспедиции и о переносе съёмок в более безопасные места — Крым и Сирию. После отмены чрезвычайные ситуации, к нам должны были приехать сотрудники Ленфильма. По одному от каждого цеха, чтобы отправлять свое имущество железной дорогой. Во второй половине 23 февраля Смоляков, Григорьев и я накрыли стол, ждали майора Баксанова и других офицеров 201 дивизии.  Наш стол просто ломился от яств: было трофейное шампанское и консервы из натовских сух пайков, которые нам достались от итальянцев ….  Когда прибыли господа офицеры, мы сели за стол.  Но у нас возникла одна проблема – шампанское, которая нам презентовал директор ликеро-водочного завода, никак не хотела открываться. Пробки не то, что не стреляли, их невозможно было вытащить из бутылки. Мы грели пластиковые пробки в горячей воде, но это не помогало. Пытались их выкрутить штопором, тоже безуспешно.  И, как всегда, в безвыходной ситуации нас спас майор Баксанов, который достал штык-нож и срезал пластиковые пробки. После чего со словами — «Больше никогда не позорься» -он вручил штык-нож мне. В этот вечер я услышал от наших гостей массу истории, кто, как и почему решили стать офицерам.  К началу комендантского часа господа офицеры покинули наше общество, а я не мог наглядеться на подарок, который сделал мне Баксанов.

       24 февраля отменили комендантский час. БТР от гостиницы забрали наши военнослужащие и вернулись своё расположение. Автоматы мы вернули Баксанову. Возвращалась мирная жизнь. 27 должны были пролететь сотрудники Ленфильма.  Мы должны были свернуть экспедицию.  Так всё по плану и происходило. А дальше всё шло своим чередом без экстремальных ситуаций. Мы погрузили автомобили на платформы и отправили их железной дорогой. Всё остальное имущество было загружено в военно-транспортный самолет и отправлено в Ленинград. Мы покидали Душанбе. Многие через три месяца приехали во вторую экспедицию. Мне же по возвращению посчастливилось работать в бригаде каскадеров Дмитрия Лазаревича Шулькина.

       Сейчас по прошествии 30 лет события в Душанбе в Таджикистане я благодарен судьбе за то, что мне посчастливилось познакомиться с майором Хасаншем Баксановым. К большому сожалению, я после этих событий видел его живым только два раза. Сначала, когда он приезжал в Ленинград и консультировал съемочную группу.  Потом я прилетел к нему в гости на майские праздники в 1992 году. Но был отправлен в срочном порядке обратно в Ленинград в связи с началом пятилетний гражданской войны в Таджикистане.

 Следующий раз я навестил Хасанаша Баксанова 2 августа семнадцатого года, стоял перед могилой и вспоминал события, которые мы пережили вместе в феврале девяностого года в Душанбе

Он был прекрасным человеком и командиром! В Афганистане вызывал огонь на себя, после чего некоторые осколки остались в его теле до самой смерти… В Таджикистане его несколько раз выводили на расстрел, чтобы принудить к сдаче оружия и техники его разведбата! Но он не сдался! Не сдал своих бойцов! Не сдал оружия! Хотя смерть не раз чёрным крылом опускалась на его мужественные плечи …

Продолжение следует.

А.Переверзев

Поделиться ссылкой: